В феврале будет уже год, как я живу в Петербурге. Я все еще тупой, чтобы его охарактеризовать, поэтому давайте в другой раз, а сегодня про родное болото. Весь год, то ли дело заходила тема про переезд, и мне было всегда очень интересно доебаться, какие отношение у всех с родными городами. Потому что, если на месте, ты любовь не понимаешь, то на расстоянии обычно сразу становится все понятно. И знаете чо? А никто свои города то и не любит оказывается! Тут и работа вон есть, и барчики клевые, рейвы модные. Все девчонки мечтают после школы туда уехать и в художку поступить. Вон уже ботинки черные купили на высокой платформе, чтобы говно не черпать. А что в Саратове — тетка и глушь только.

Я очень люблю родной город. Мне кажется он сделал меня таким, какой я есть. Я долго думал, почему я его люблю. Ну серьезно, со стороны людям сложно понять, как можно любить урода. Да-да, чем больше эмоциональных стрессов ты там пережил, тем он тебе дороже, но есть кое-что еще. Саратов, как и большинство постсоветских городов, безвозвратно потерян. Половина его снесена, а на жалкие остатки дышат в спину произведения уебищного наследия 90-хх. И вот ты здесь рождаешься и каждый день ходишь среди этих раздолбанных и пыльных улиц, пинаешь куски щебенки и думаешь, а вот какого это, когда все везде классно?

Если бы мой город был бы сделанным, безупречным и красивым, то я бы стал ленивым, скучным снобом, который вечно бы не мог никуда собраться пойти, тем более переехать, увлекался какой-нибудь задросткий хуетой и играл в настольные игры. Но я вырос злым и голодным. Мне хочется постоянно что-то делать и менять. Каждый городской урод это дорисованный фрагмент, это ежесекундная тренировка сознания. Если вы хотите найти самую большую человеческую фантазию — езжайте в провинцию.

Поэтому у меня всегда были вопросы, а что эта красота делает в быту. Не замыливается ли? Признаться, после переезда, я так и не научился до конца ей наслаждаться. Поэтому моменты АХ для меня все еще скудны, как у неотесанной деревенщины. Например, когда я ночью пьяный в такси, мчу на уже родную Ваську и через замерзшее стекло и чертов разводной мост вижу, как проблескивают огни фасадов, то улыбаюсь. В такие моменты я по-настоящему радуюсь, что здесь. Как же ночью он хорош. Даже солнце тут днем — это тухлое переваренное яйцо, а закат из этого испорченного эмбриона делает багряный прожектор, который захватывает все отражения, как бы намекая: "Скоро ночь, я опять заебись". И для меня это большая профессиональная трагедия. Как всегда сделать так, чтобы было неуебищно или даже может быть красиво, но оставить эту несделанность, порождающую тягу к изменениям.

Люблю я там, где ничего нет. Люблю я поле, где пусто, где надо собрать дерево, золото, еду и камень, чтобы начать застраиваться, где туман войны и нихуя не понятно, что делать дальше. Люблю провинции и ненавижу столицы. Провинции бодрят дух и душевно принимают. Мне хочется понять, почему все уезжают, а я хочу остаться и взять остальных за руку. Да, может быть, я ни один раз еще перееду, но в конце своего рассказа у меня есть строчка про то, что я возвращаюсь в свой город. Я ее прочитал и мне она по душе.